Фрагмент первый, лето две тысячи одиннадцатого, последние числа июня, начало августа.

Алек вошел в комнату, и закрыл за собой дверь. К тому времени на улице уже начало смеркаться; в комнате присутствовал тот самый вид бархатных сумерек, от которых болят глаза, когда силишься что-либо разглядеть, и острые края предметов уже не имеют четких очертаний. Войдя, Алек не выпустил из руки ручки двери, и так и стоял некоторое время, держась за нее. Казалось, если он резко опустит пальцы, он упадет; Алек буквально висел на одной руке, сжав круглую ручку в ладони. Его глаза были закрыты. Он опустил голову, медленно, будто снизу что-то сопротивлялось ему, упираясь ему в лоб, сделал шаг вперед и выпустил из ладони дверную ручку. Несколько нетвердых шагов донесли его до письменного стола, где он грузно опустился на стул. Оперев локти на столешницу он закрыл лицо руками. Его плечи затряслись, и несколько секунд он бесшумно плакал, запуская пальцы в челку и в волосы над ушами. Он то зажимал руками рот, задирая голову и поднимая красные глаза к потолку, то вновь прятал лицо в ладони. Его руки сцепились в замок и он до боли сильно прижал их ко лбу. Затем разжал их и с силой уронил на стол, вцепился в край столешницы, опустил голову вниз, всхлипнув, а потом, задрал лицо к потолку и заломил руки, дав волю рыданиям. Он все старался телесной болью заглушить то, что разрывало его сердце на части. Все его хваленое самообладание рухнуло в один момент, и он сидел, царапая ногтями одной руки костяшки пальцев другой, кусал губы, сжимался, почти касаясь груди подбородком. Он не находил себе места. Вскочив, он бросился к окну. Он бездумно смотрел туда, не осознавая, что видит, прижался лбом к стеклу, и стоял так, пока оно не запотело, а потом резко, точно ужаленный, бросился прочь, оставив на стекле исчезающую испарину и перечеркивающие ее двумя прямыми линиями капли слез. Он сидел уже на кровати, его глаза бегали, как у помешанного, он вскочил вновь, подбежал к двери, коснулся ручки рукой, открыл дверь, а потом вновь захлопнул ее. Отвернувшись от двери он снова подошел к столу, вновь обернулся, сделал шаг назад и остановился посреди комнаты. 
Он не знал, что делать. Мысли разбегались в разные стороны, их вытесняла страшная пустота, все разраставшаяся в глубине Алекова сознания. Она  была цвета засохшей крови, газообразная, неравномерная, она то вставала перед глазами у него, то уступала место страшному воспоминанию сегодняшнего утра. Перекрученное, изломанное тело у дороги… У Алека закружилась голова и к горлу подступил ком.
Мысли, мысли… Алек сжал руки в кулаки, так крепко, как только мог зажмурился, пытаясь прогнать прочь страшную картину, он даже затряс головой, точно мокрый пес, он схватил себя за плечо и впился в него, неосознанно пытаясь себя отвлечь. Его глаза были прищурены и пошли Бог каждому никогда ни у кого не встречать такого взгляда.
«С одной стороны никак нельзя оставаться»… Мысли физическим усилием, повторяемые пересохшим языком, потихоньку возвращались к Алеку. Надо было срочно звонить Владу, чтобы тот приезжал и быстрее ехать в Москву. Даже не так! Надо было бежать вниз к Варе, пусть она выводит из гаража машину.
- … Сейчас пробки, пробки под Москвой… Значит, нужно ехать на поезде…
Он же никогда не ездил на поезде… Бог с ним, надо взять деньги и идти прочь, скорее…
Алек покусал губы, и сделал еще пару шагов к двери.
Куда идти-то?.. В какую больницу ее увезли? Ему говорили? Давай, вспоминай, что
- … Тебе… Говорили… 
С другой стороны никак нельзя уезжать. Если он сейчас уедет с Варей, то некому будет остаться дома. Брать с собой всех нет никакого смысла, да и не уместятся они, у Вари небольшая машина… Почему Влад уехал? Как не вовремя, Господи, как не вовремя!.. На поезде… Всех не взять, точно не взять, Фаина с Машей - разве они смогут?.. Фаину теперь не добудиться, он сам дал ей снотворное, чтобы она забылась. Ничего они сейчас не смогут, они только плакать могут теперь, такое увидев… Что делать? Ехать одному? Оставлять Варю следить за Машей и Фаиной и ехать одному на поезде?.. Куда? Куда ехать?
Алекова рука ныряет в карман джинсов.
Телефона Дариных родителей у него, конечно, нет…
- Но они, само собой, уже обо всем знают… Им должны были позвонить с Дариного номера. Но выходит, связаться с ними можно только через Тамару… Боже мой, как ее отчество…  Боже мой!
Алек хватается за голову.
Можно попробовать позвонить Даре на мобильный… Может, ее родители возьмут трубку? Какие-нибудь врачи там, кто-нибудь…
Конечно, в глубине души его жила безумная надежда, что ответит Дара. Ему казалось, что все, что произошло… Ну не может это быть правдой! Нет! Никак не может. Ведь все было так хорошо! Так хорошо, как бывает только в сказке. Какая страшная расплата за счастье… За что? За что?!
- За что?!!
«Почему не со мной этого случилось, а с ней? Боже, почему с ней? За что такое наказание, ведь нас… Нас же благословили быть вместе! Что мы не так сделали?! Что мы не так сделали?!!»
Через какое-то время Алек нашел себя сидящем на полу у двери. У него все лицо было сырое, сырыми были руки, в одной из которых он держал носовой платок. Проклятье! Какой он долбанный мажор, раз абсолютно неосознанно, в минуты страшного горя, умудрился достать носовой платок из кармана, дабы утереть лицо… Алеку стало противно от самого себя, и пропорционально возрастанию этого гнева он успокаивался. Минут через пятнадцать он уже перестал всхлипывать. Его разгоряченный разум остыл, лишь от слез в середине лба осталась сонливая духота. Хватит. Прекрати пороть горячку, сядь, успокойся, не паникуй. «Ты так ревешь, как будто она умерла. Все будет хорошо, они ей не позволят умереть, тем более она даже была в сознании, когда ее увозили. Все хорошо, встань, - Алек поднялся с пола, - иди умойся, прекрати всхлипывать, и тогда звони. «Если не дозвонишься, - думал он, едва заметно шепча свои мысли вслух уже по дороге в ванную, - сходишь к Тамаре… К Дариной бабушке, и спросишь у нее телефон Дариных родителей. Спросишь, где искать Дару. Все узнаешь и спокойно поедешь туда. Лучше на поезде, пусть Варя остается с «Нами». Сам доберешься, где надо - спросишь. GPS есть, узнаешь адрес - введешь и доберешься. План есть? Есть. Все хорошо, но первый пункт - успокоение. Давай!»
Алек открыл кран с холодной водой, и, набрав полные ладони, плеснул себе в лицо. У него перехватило дыхание. «Спокойно, спокойно…» После умывания Алек насухо вытерся полотенцем (эта процедура умиротворяла как ничто другое), вздохнул и окинул взглядом свое отражение в зеркале. «Хорош…» - неприязненно подумал он, глядя на красные опухшие глаза и затертый носовым платком нос, вздохнул, и вышел из ванной.
Через минуту он уже слушал длинные гудки в трубке. Свободной рукой он легонечко поколачивал по столу, что выдавало сильнейшее его волнение. Алек вновь был Алеком, человеком, который не сделает не подумав ни одного лишнего движения, спокойный, уравновешенный. Та истерика, что случилась с ним несколько минут назад, была явлением, которое навсегда оставалось в тайне от окружающих. Алек был чувствителен и склонен к подобного рода выражению чувств, но годы тренировки сводили к минимуму возможность возникновения таких истерик. Алек умел держать себя в руках. И, наверное, ему бы удалось это, если бы там, у дороги, лежал кто-то другой. Любой другой человек не вызвал бы более, чем непролитой влаги в его глазах, если не менее того. Алека учили управлять своими чувствами с детства. Он же был прилежным учеником. Но были моменты, когда его полномочия над собственными действиями заканчивались. И этим моментом была Дара.
Алек был воспитан в мысли, как и многие другие, что мужчина не может плакать и никогда не позволял себе этого ни при каких обстоятельствах. Он хорошо себя знал, и знал силу собственной сентиментальности и чувствительности. Он всегда просчитывал все так, чтобы в те моменты, когда с ним могла произойти подобная слабость, рядом не было никого. Ему рано сказали, что он уже не ребенок, и он рано поверил в это. Он умел просчитывать, он умел держать себя в руках.
Но что мог сделать с собой человек, который не видел  несколько лет своих родителей, который жил на земле, какую он до последнего времени не считал своей родиной, который нес полную ответственность за всех «Нас», который каждым уголком своего сознания осознавал то, какое будущее его ждет? Какое будущее? Алек знал какое. Он старался не думать об этом, но в моменты, когда он часами лежал в своей комнате, не в силах уснуть, н часто об этом думал. Какое будущее ждало Алека? После того, как он перестал петь в опере, у него был один путь: дорожка, протоптанная отцом, а  до него - дедом и прадедом. Карьера финансиста, биржевого игрока, бизнесмена - что угодно в сфере финансов, куча денег, что-то около двух-трех десятков земельных участков по всему миру (здесь можно допустить небольшую неточность), открытая в любую сторону дорога, связи, тысячи друзей, тысячи ненавистников, красавица-жена, о любовнике которой Алек будет отлично знать, и будет здороваться с ним за руку каждое утро… Он мог что-то изменить? За него  кто угодно выйдет за муж за деньги. С ним кто угодно будет дружить, за те деньги, что имеет он уже сейчас, он в свою очередь побывает в любом уголке света, какой только привлечет его интерес и умрет в этом всем лет в пятьдесят от очередного инфаркта. Это будет не плохо, не хорошо, это было внушено ему с самого рождения, он все это видел своими глазами на примере своих родственников, на примере знакомых его отца. Он все рано узнал и рано понял. Он не протестовал, он знал, как все будет, он готовился к тому, чтобы исполнить свой долг, продолжив при возможности свой род и обеспечив себе безбедную старость, до которой он не доживет. Она, собственно, обеспечена ему уже, посредством денежного состояния его отца, просто Алек не таков, чтобы проматывать его, не сделав своего вклада. В себе Алек был уверен. Он добьется всего, чего захочет, да и возьмут его куда угодно.
Но теперь… Меньше трех месяцев назад ему стало противно от одной мысли обо всем этом. Теперь он не был готов отказаться от своих чувств и надежд. Все это происходило с ним, возможно, по молодости, но он согласен был лучше умереть, чем жить такой жизнью. Он вовремя уехал, он знал это. Он понимал теперь, зачем его дед завещал каждому мальчику рода уезжать в Россию, куда он сам сбежал в свое время из под опеки родителей и от ужасов жизни высшего общества. Чтобы начать понимать, что дорого. Чтобы знать, что важно.
Алек нашел здесь тех друзей, которым было наплевать, сколько денег у него в кармане. Тех друзей, каждому из которых Алек готов был рассказать то, в чем самому себе боялся признаться. Алек знал, что если он вернется, он начнет вести ту жизнь, в которой этого не будет. Никто не сможет обнять его и расцеловать просто потому, что с утра солнечно. Никто не взлохматит ему волосы, выражая этим поощрение, никто не возьмет его за руку, просто потому, что когда идешь за руку, чувствуешь единение. Ценность «Нас» Алек мог осознать так, как не мог никто другой. Для него это были не просто друзья. Это были те, кто был с ним тогда, когда даже его родителей не было с ним. Когда он был болен, когда ему было плохо, когда он был счастлив, когда у него что-то не получалось или только-только начинало получаться. Его никто не поддерживал как они. До тех, правда, пор, пока его сердце не перестало быть занято формированием его личности и не стало открыто. Когда оно открыло Алеку глаза и не сказало: «Это она».
И Алек, которого в детстве не баловали и вечно запрещали всякие вольности, вовсе не захотел кутить и буянить тогда, когда он остался один, на свободе, под присмотром в большинстве своем безразличных сиделок и гувернанток. Он Понимал что к чему, почему он должен хранить свою речь от мата, почему он не должен забывать тех манер, каким его учили, почему он должен всюду вести себя так, как бы вел он себя дома, прими его родители высокопоставленных каких-нибудь личностей или пригласив важных гостей. Его это не тяготило, его мать была талантлива в искусстве воспитания. Но Алек не чувствовал, что его любят. Он впитал в себя то, что и в будущем его - некрасивого, толстого - любить особо не будут, и он был бы готов к этому и считал бы это нормальным, насколько бы смог, не будь он Алек. Он умел чувствовать, и умел любить. И…
И как, Боже, как, о, Небо, как он не мог не плакать, если он своими глазами видел, как единственное на свете существо, которое способно было любить его (не Сережу, не Веню, его!), любить не как друга, лежало на земле у дороги? Как он мог не заплакать, если сосредоточие каждой его мечты, каждого его желания, каждой его выдумки, каждого действия его, каждого его сна было изуродовано и смотрело, изломанное, на него с земли и улыбалось улыбкой, на которую один Господь ведает где оно взяло силы? У Алека было все, но он не чувствовал себя счастливым, пока не увидел ее тогда, в первый раз. Она была диаметральной его противоположностью, она имела все, чего у него не было, она даже выглядела как его противоположность. Он учился у нее, а она все просила его учить ее манерам. Он был смешен, валяясь на траве и бегая босяком по росе, а она смешно держала нож с вилкой и плюхалась в машину, как мешок. Они учились друг у друга той жизни, которая обошла каждого из них. Они… Стоит ли повторять, как им было хорошо вместе? Как мог не зарыдать в истерике Алек, если одно прикосновение к ее руке делало влажными его глаза? Как он мог не потерять самообладание, когда он впервые в жизни накричал на кого-то (и не просто на кого-то, он впервые в жизни повысил голос на «Нас») за нее? Он любил ее. Он никого из «Нас» так не любил. Он не тосковал так по своей семье. И теперь он мог ее потерять.
Он осознавал, что может ее потерять. И от этих мыслей он ощущал то, что ощущает человек, стоя на краю пропасти. Он видел ее увечья и давал себе отчет в том, что она может вернуться уже не совсем такой, какой была. Он, конечно, не верил, что она может остаться без руки: ее смогут пришить, и эту операцию, любую операцию, Алек готов оплатить. Он все сделает, чтобы ей было хорошо. И он нужен сейчас там.
- Алек, Вы куда?
- К Тамаре Алексеевне («Сик! В честь кого, я все думал, назвали Дариного отца?»).
- Вы… Вернетесь к ужину?
- Скорее всего - нет, - Алек застегнул куртку и быстрым шагом направился к дверям.
- Постойте! - Варя, силясь догнать его, выбежала из кухни, на ходу снимая фартук, - зачем Вам к Тамаре Алексеевне?
- Я возьму у нее номер Дариных родителей и узнаю, в какую больницу увезли Дару.
Они почти одновременно вышли из дома. Алек первый достиг калитки, распахнул ее, и выбежал на улицу.
- И вы поедете туда?
- Да. Варя, я прошу Вас остаться дома и присмотреть за Машей и Фаиной. Ну, и за всеми остальными…
- Вы что, на электричке поедете?
- Конечно. На чем еще?
- А Владу позвонить Вы не пробовали?
- У меня нет времени! Пока он доберется сюда, я уже давно буду там.
Алек с Варей вышли на дорогу. Алек на миг остановился, поглядев в обе стороны. Здесь Варя, наконец, догнала его, и заглянула ему в лицо.
- И гостей своих вы одних оставите?
- Да... Варя, один в раз жизни, я полагаю, я могу нарушить правила приличия. Ситуация к этому оч-чень располагает.
- Алек, Вы…
- Я думаю, - перебил ее Алек, немного повысив голос, - они простят мне подобный поступок, зная мое отношение к предмету моего беспокойства. Я не могу оставить ее одну.
- А Вы не могли спросить, куда ее везут?
По шоссе с шумом пронеслась легковая машина. Алек свернул на узкую полоску земли, идущую вдоль шоссе, и, обернувшись через плечо, переспросил:
- Простите?
- Почему Вы не спросили у водителей скорой, из какой они больницы?
Алек открыл было рот, но подходящего ответа на вопрос у него не нашлось. «Я не знаю… - Мысленно формулируя свой ответ, откликнулся Алек, - я оборачивал в белый кусок материи ее… Руку… И… Это несколько меня отвлекло». К счастью, Варя сама обладала достаточной догадливостью, чтобы осечься и продолжить:
- И потом: лучше позвоните Владу сейчас. Пока вы будете туда-сюда бегать, он уже успеет приехать.
- Не успеет! - Алек сорвал с рукава приставшую гроздь репья, который в изобилии рос вдоль дороги, - Под Москвой жутчайшие («Откуда это слово?») пробки, да и пока он сюда доберется, уже час пройдет.
- А вы в курсе, что электрички тоже по расписанию ездят? Быть может, следующая будет через три часа? Быть может, что-нибудь отменили!
- Варя, послушайте… Сначала, я доберусь до дома Тамары… Тамары… Ах-х!
- Алексеевны, - вполголоса, чуть укоризненно напомнила Варя.
- Да, верно… Алексеевны…
Мимо них проехала еще одна машина, обдав их резким порывом ветра.
- Ну?
- О чем я говорил?.. - Жалобно спросил Алек, щуря глаза.
- Вы сказали, что намерены «добраться» до дома Тамары Алексеевны…
- Тамары… А. Верно. Я доберусь до дома Тамары Алексеевны, узнаю все, и потом пойду на станцию. Там буду ждать.
- Сколько вы намерены ждать? Влад приедет точно максимум через час, а поезда ждать вы можете до бесконечности… Это же Россия, Алек. Здесь расписания - это формальность.
- Глупости, - Алек потерял всякое  терпение, он был возмущен, почему Варя ведет такое долгие распри, вместо того, чтобы вернуться домой и выполнять свои обязанности. В этот момент Алек впервые с тоской вспомнил о прислуге у него дома, которая без лишних вопросов, спокойно исполняла все ей порученное. Спустя мгновение, Алек  устыдился своих мыслей, и, чтобы как-то сгладить свою вину, добавил к своему грубоватому ответу:
- Я думаю, что долго мне ждать не придется.
Некоторое время они шли молча в быстром темпе. Потом Алек начал задыхаться, и пошел медленнее. Все это время (а они уже успели поравняться с первым прудом) Варя неотступно следовала за ним. Алек медленно выразительно обернулся. Варя смотрела куда-то в сторону, и не заметила Алекова взгляда. Он вновь стал смотреть вперед, и молчание продлилось еще на минуту. Затем, Алек не выдержал:
- Вы что, всю дорогу собираетесь со мной идти?
- Да.
- Зачем? Я же просил Вас остаться дома, с Машей и Фаиной.
- А если что-то случится?
- Именно по этому я с Вами.
- В смысле? - Алек обернулся. Однако догадка быстро пришла ему в голову и, брезгуя намечающимися объяснениями, он нетерпеливо воскликнул:
- Варя, умоляю Вас, выбросьте это у себя из головы!
- Алек, я никогда не смогу выбросить это у себя из головы во-первых потому, что Вы мне дороги, а во-вторых - потому, что я за Вас отвечаю!
- И что, Вы полагаете, со мной может произойти по дороге к Дариной бабушке?
- Тамаре Алексеевне, Алек.
- Не важно. Что же со мной произойдет? - Алек начинал по-настоящему злиться, - учтите, Варя, со мной в Москву Вы не поедете!
- Алек, я не могу Вас оставить.
- Варя! - Алек остановился и резко повернулся к ней, при этом домохозяйка едва не налетела на него - Идите домой, немедленно! Что Вы еще выдумали? Что со мной может случиться?
- Может и ничего, но Вас я должна сопровождать.
- Интересно, где Вы были все лето, когда я гулял с «Нами» без Вас?
- Алек, все же во-первых Вы были с кем-то, во-вторых, Вы были здесь, рядом...
- Да Вы с ума сошли! Варя! Опомнитесь! Что Вы такое говорите?!
- … В-третьих, ситуация не была такой критической. Мало ли, что может…
- Варя!! Вы…
- … Случиться? Вам может стать плохо…
- Варя!!!
- … И это хорошо, если здесь, а если в поезде? А если в городе?
- Да что я, маленький? Вы что, меня теперь за ручку, простите… Завтракать водить будете? - Изначально Алек предполагал другой пример, но во время опомнился, - Я к Даре каждое утро хожу один, я в школе кучу времени провожу один!.. - За неимением слов по поводу происходящего, Алек, паникуя, осмотрелся по сторонам, словно ища поддержки, - Что с Вами такое стряслось?! Почему мне ни с того ни с сего должно стать плохо?
- Алек, никто не знает, как Вы отреагируете на то, что вам могут сказать.
Алек побледнел, приоткрыл рот, тряхнул головой, и, круто развернувшись, пошел вдоль дороги дальше, вновь ускорив шаг. Нет, Варя решительно сошла с ума.
Они так и дошли до дома Дариной бабушки вместе. Сначала Алек еще оборачивался на Варю, но потом, осознав, что она не намерена возвращаться, перестал. Хочет идти - пусть себе идет. Ее дело. «Нас» она все равно дома не оставит одних.
Алек просунул руку в специально вырезанную круглую дырку в калитке (этим летом ее заметно расширили. Наверное, Дара похлопотала; у Алека никогда по-человечески не пролазила рука в узкую щель). Калитка как обычно была заперта на замок (по словам Дары, ее бабушка страдала манией преследования и все время ото всех запиралась)… Аха, вот он, звоночек. Алек позвонил.
- У них закрыто. Они уехали.
Алек несколько секунд молчал, испытывая сильное желание оставить реплику Вари без ответа, а затем, позвонив вновь, вынул руку из щели.
- Они всегда запираются.
- Ты не понял. У них дверь в дом закрыта.
- Подумаешь, может быть ее бабушка… Э-э, Тамара Алексеевна в доме.
- Ты уверен?.. Там замок, приглядись.
Алек пригляделся, и от чего-то у него вдруг возникло сильное желание присесть.
На двери в «маленьком» доме действительно висел замок.
Наверное, глупо было бы думать, что Тамара Алексеевна ушла к кому-то из соседей…
- А что… Что делать?.. - Растеряно спросил Алек, повернувшись к Варе. В его глазах все заметнее становилась паника.
- Ничего… Пойдем домой.
- А…
- Сейчас ты позвонишь Владу, и попросишь его приехать…
- А что толку? Куда я с ним поеду?..
Варя задумалась.
Алек поднес к губам соединенные вместе указательный и средний пальцы. Это Дарин жест… Алек отнял пальцы ото рта (еще чего!) и полез в карман. Идея пришла.
- Я сейчас, - вполголоса начал рассуждать он, - Я сейчас позвоню Владу… Пусть он найдет Дарин домашний телефон в справочнике… Попробуем позвонить туда… Алло? Алло, Влад? Добрый… - Алек осмотрелся по сторонам, и пришел к выводу, что уже… - Добрый вечер, это Алек. Влад, где вы сейчас?
Варя напряженно вглядывалась в лицо Алека.
- А дома Вы когда будете?.. Послушайте, я рядом с Вами нет интернет-кафе? Мне… Да, мне очень нужна Ваша помощь. Пожалуйста, позвоните мне, когда доберетесь. Я скажу… Мне нужен телефонный справочник. Найдите мне… Записываете? Хорошо, я скажу, когда Вы будете на месте. До свидания, - Алек отнял телефон от уха и несколько мгновений смотрел на экран, - Вы правы… Я полагаю, нам сейчас лучше пойти домой. Вы ведь подбросите меня до станции, когда я все узнаю?
- Да. Алек, все же я, наверное, отвезу Вас сама в город.
- Варя, Вы меня простите, но… С кем Вы собираетесь «Нас» оставить? Кто останется с Фаиной и Машей?
- У Маши здесь и свои родители имеются…
- Кто будет готовить «Нам» еду, пока Вас не будет?
- Фаина - самостоятельная девочка, и потом, я полагаю, Вашим гостям теперь нужно будет разъехаться по домам. Вы, насколько я понимаю, надолго собираетесь остаться в Москве…
- Фаина сейчас ни на что не годна, и домой я ее не отпущу. Она должна оправиться - это раз. Оправляться одна где-то непонятно где я ей не позволю. Я не собираюсь расставаться с «Нами» - это два, мы все вместе вернемся в школу первого сентября прямо с дачи и выходные, пока будет тепло, мы тоже будем проводить здесь. И ребята отлично проведут здесь первое  время без меня, если, конечно, Вы останетесь, и соизволите готовить им еду. Я  - если все будет хорошо и я найду Дару, - буду жить на квартире, в Москве. Я справлюсь там один. А сейчас я направляюсь домой ждать информации от Влада. И даже не думайте сопровождать меня в поездке в Москву.
Алека ничто так не успокаивало, как составление планов и расписаний.
- Алек…
- В крайнем случае, если Вы будете настаивать, я возьму с собой… - Алек задумался о кандидатуре своего сопровождающего, но, так и не найдя подходящей (Фаину и Маша отпадают, Веня - зачем он мне нужен? - Сережа - пусть будет с Фаиной… И что, это все?), отмахнулся, и поплелся обратно, в сторону Главной улицы «Юбилейного». Не пройдя и пяти шагов он вернулся, вновь заглянул за калитку, и, утвердившись в мнении, что там точно никого нет, направился в сторону дома.
Когда они уже вышли на поле у Алека завибрировал в кармане телефон.
- Алло?.. Да, диктую: Раз-дин… Да, через «з»… Раздин Алексей Владимирович. Ага? И Раздина Дарьяна… Алексеевна, соответственно… Да… Да. Мне нужен домашний телефон и, на всякий случай адрес. Вышлите в SMS. Да. Спасибо. Нет! Подождите… - Алек посмотрел на Варю, облизал губы и продолжил, - Не уходите оттуда. Вы мне должны будете найти еще кое-какой адрес… Я позвоню и скажу, какой. Ждите пока там. До свидания, - Алек положил трубку.
- Где он?
- Я не совсем понял… Кажется, если такое, конечно возможно он… Где-то «на» или «в» телеграфе…
- Скорее, все же, «на»… И что?
- Сейчас откроет справочник и скажет мне их домашний.
- Кого «их»?
- Дариных родителей. Возможно, кто-то из них дома. Если никого нет, я попрошу его выслать на этот адрес телеграмму с моим номером телефона и просьбой позвонить на него. Одновременно с этим он должен обзвонить Московские больницы и найти ее.
- Московские больницы! Вы в своем уме, Александр?
- А что?
- Вы хоть приблизительно себе представляете, сколько в Москве больниц?
- Но… Многие из них специализированные, я полагаю…
- Многие, да не все. Он там до ночи будет сидеть!
- В крайнем случае, я ему за то деньги и плачу, чтобы он был готов сделать все, что я попрошу его сделать. Наверняка же, Варя, я не оставлю его без вознаграждения за работу!
- Вы о нем говорите, прям как о джине каком-то… Это же человек!
Алек промолчал.
Спустя некоторое время они уже перешли дорогу и вновь шли по тропинке, вдоль густых зарослей репья. Алек поминутно доставал из кармана мобильный телефон, проверяя, не написал ли Влад. Варя шла сзади, глядя себе под ноги.
В дверях Алек столкнулся с Сережей.
- Алек! Мы тя обыскались. Где ты… - Он удивленно обнаружил Варю, сопровождавшую друга, - Были?..
- Ходили к Дариной бабушке.
Варя открыла рот, чтобы поправить Алека, но промолчала.
- Зачем?
Алек судорожно вздохнул, и очередной раз пояснил цель своего визита.
- Хотел узнать, куда Дару увезли… Там нет никого, сейчас жду SMSки от Влада, узнаю их домашний номер, позвоню, все разузнаю. 
- Ага, - Сережа в задумчивости потер лоб, провожая глазами уходящего в дом Алека - понял.
Помолчав несколько секунд он обратил полный болезненного непонимания взгляд на Варю, и спросил тихо:
- Что он только что сказал?..
- Мы ходили к Тамаре Алексеевне, Дариной бабушке, чтобы взять телефон Дариных родителей, и от них узнать адрес больницы, в которую увезли Дару. Алек хочет поехать туда, в эту больницу. Ни номера Дариной бабушки, ни номера Дариных родителей у него нет. Бабушки на месте не оказалось: судя по всему она уехала в Москву, узнав о том, что произошло, - Сережа внимательно следил за ходом мысли Вари и кивал головой в такт каждому новому ее предложению, давая понять, что ничего не упустил, - Теперь Алек позвонил Владу (трудно тебе объяснить его должность, но отчасти он - Алеков шофер), который через интернет найдет телефонный справочник, а в нем - Дарин домашний и ее московский адрес. Если на телефон ему никто не ответит, он вышлет телеграмму на этот адрес со своим мобильным телефоном, кратким объяснением ситуации и просьбой позвонить. Потом еще Алек попросил Влада обзвонить травматологические больницы Москвы… Он скажет справочной фамилию и имя, а те дадут ему информацию о поступлении… Да, это, конечно, долго, - согласилась с удивленным выражением лица Сережи Варя, - но пока это - единственный выход…
- Ага, - Сережа устремил взгляд в пустоту, - Ага… А что, телефон Дариной бабушки нельзя никаким другим путем достать? Кто-то же здесь вообще должен ее знать?
- Кто-то должен… Но кто? Неужели у каждого спрашивать?
- А соседи?
- А что соседи?.. Хм.
- Ну конечно! Ее номер должен быть у соседей. Пойду Алеку скажу.
Сережа нырнул в дом, оставив Варю на крыльце и вбежал в холл. Алек нашелся сразу: он ходил туда-сюда вдоль стены, держа в руках мобильный телефон.
- Что-то он ничего не…
- Ал! А ты мобильный Дариной бабушки у соседей спрашивал?
Алек оторвался от мобильного телефона и, нахмурив брови, несколько секунд непонимающе смотрел на Сережу.
- Ты к Дариной бабушке за телефоном ее предков ходил, так? Щас мы заскочим к ее соседям, возьмем у них Даркиной бабушки мобильник, и тогда у нее и спросим.
Алек моргнул и просветление отразилось на его лице.
- Точно! - Воскликнул он, и бросился к дверям, - Ты гений.
- Я знаю, - тихо ответил  Сережа по привычке, и пошел за Алеком.
- Мы к соседям! - Крикнул Алек, выходя за калитку.
- Скор` будем, - кивнул на прощание Сережа и последовал за другом.
Они быстро шли вдоль дороги. Молча, они в который раз за этот день пересекли ее, молча прошли через поле. При входе на дамбу Алек споткнулся и ободрал себе колено.
- Проклятый день! - Сквозь зубы воскликнул он, вытирая пыльные руки о носовой платок, - Еще не много, и я сойду с ума!
Алек осмотрел хотя не сильно, но уже непоправимо испорченные джинсы, качнул головой и спустился на мостик. К Машиным родителям он пока решил не заходить.
- Ну, к кому пойдем? - спросил Сережа, когда ребята свернули на Вишневую улицу.
- Понятия не имею… Я не знаю здесь никого. Проклятье! - Алек наклонился, схватил двумя пальцами штанину и оттянул ее от ноги.
- Кровь вытри.
- Да как ее тут..? Тут и не достать, через эту… Маленькую… - Алек безуспешно макал обмотанный вкруг пальца платок в дырку на джинсах, - Дырочку… А!.. Фиг с ней.
- Алек, от кого я слышу «фиг с…»
- Заткнись. Еще чуть-чуть, и я заговорю еще хуже. К кому идти? - Алек огляделся.
Темнело все стремительнее; Сережа вытянул вперед руку, освобождая ее от рукава и воззрился на часы: почти десять.
- Пошли, постучимся в дом до Дариного.
Вообще-то стучаться здесь было довольно бесполезным занятием (кто стучится в забор?), да и кричать что-то Алек счел неприличным. Сережа, смерив его яростным взглядом пробормотал что-то по поводу того, что Алек, окажись он раненным на дороге, наверное бы умер, в смущении обратиться за помощью к окружающим, и, просунув руку в вырезку на калитке, открыл щеколду и вошел. Алек попытался запротестовать, но Сережа молча, не обращая на него внимания, убежал вглубь участка, оставив калитку открытой. Алек растеряно посмотрел в сторону улицы, затем в ту сторону, в которой скрылся Сережа, глухо застонал, и, прикрыв калитку так же последовал по уложенной бетонными плитками тропинке, вдоль «большого», почти такого же, как и у Дары дома, за Сережей.
- … чень нужен телефон вашей соседки… Э-э, справа.
Алек вышел на совсем крохотный участочек, целиком покрытый грядками. Сережа уже стоял на крыльце маленького домика, снизу вверх глядя на жилистого, коротко стриженного седого мужчину в клетчатой рубахе, камуфляжных свободных брюках и синих сланцевых шлепках на босу ногу. Алек обогнул угол «большого» дома, едва не опрокинув большой пластмассовый обруч, облокоченный на небольшую, крашеную скамейку, прошел по тропинке между грядок (единственной столько-то потребной для пеших перемещений по участку тропинкой была та же, выложенная плиткой, которая и начиналась от самого забора) и встал у Сережи за спиной.
- Добрый вечер, - решив сгладить невежество своего друга заново начал Алек, - Простите, пожалуйста, за вторжение, но нам очень нужна ваша помощь! Мы бы хотели узнать, нет ли у Вас телефона вашей соседки, Тамары… - здесь - секундная пауза, посвященная лихорадочным воспоминанием ассоциаций с отчеством Дариной бабушки, - Тамары Алексеевны. Произошел ужасный случай: ее внучку еще днем сби…
- Да, я в курсе. Зачем вам ее телефон? - Голос у мужчины был жесткий и сухой. Он вообще как-то напоминал своей внешностью слово «адмирал», и вполне оправдывал свое прозвище некоей командирской отрывистостью.
- Я бы… Мы…
- Мы ее друзья, - горячо перебил оробевшего от столь внезапного вмешательства в его речь Алека Сережа, - И мы бы хотели узнать, в какую больницу ее положили. Мы узнали о случившемся совсем недавно, и мы уже пытались зайти к Тамаре Алексеевне, чтобы узнать у нее, но она куда-то уехала… Собственно, не зная, куда она девалась, у нас был единственный выход узнать что-то о Даре - позвонить ей.
- Номера у нас ее нет… - Вполголоса, больше самому себе сказал Алек.
- Да, номера у нас ее нет, и поэтому мы…
- Минутку. Сейчас посмотрю.
Адмирал круто повернулся и ушел, сявкая по линолеуму своими шлепками. Сережа покосился на Алека. Тот стоял, сцепив за спиной руки и покачивался, перекатываясь с пяток на мыски. Голова у него безвольно повисла.
- Че ты? - Прошептал Сережа, подняв брови.
- Ничего, - глухо отозвался Алек. Его нестерпимо тянуло присесть. Последний эпизод с Адмиралом выкачал из него последние силы, проснулся в середине лба позабытый жар прошедшей истерики, неподъемной стала голова и чугунными веки. Алеку казалось, что то, что произошло днем с Дарой произошло самое меньшее - две недели назад; этот день все длился и длился, и никак не собирался кончаться. Ужаснее всего было то, что неизвестно еще когда всему этому придет конец: они узнают номер, позвонят, все разузнают, а потом он, Алек, поедет на ночь глядя в Москву искать Дарину больницу и, судя по всему, проведет там ночь. Перед глазами всплыла картинка куста, растущего рядом с колодцем, и измаранной в крови травы. Алек тряхнул головой, и «умыл» лицо ладонями. Сережа смотрел на него нахмурившись. Алек шумно выдохнул воздух, и скосил, казалось, заспанные глаза на огород с грядками.
Приближение Адмирала предвещало сопровождающее его шарканье. Сережа тут же повернулся на звук, а Алек, воспользовавшись тем, что друг на него не смотрит, полез в карман за нитроглицерином. Нечего ему сейчас об этом знать.
-  У меня есть… Вот, - Адмирал протянул несколько засаленную бумажку, на которой жирно был написан телефонный номер с подписью «Тамара-соседка».
Сережа взлетел на верхнюю ступеньку крыльца, и, встав рядом с Адмиралом, начал перепечатывать номер в свой мобильник.
- Спасибо! - Сережа спустился к Алеку.
- Да, спасибо Вам огромное…
- Да не за то.
- До свидания, еще раз извините.
- До свидания.
Ребята пошли к калитке, однако Адмирал последовал вслед за ними. Сережа нервно обернулся назад: в происходящем чудилась какая-то подстава... Однако, ничего не произошло: Адмирал лишь выпустил их на улицу, и, выслушав еще по паре благодарностей и извинений, закрыл за пацанами калитку, и ушел, попрощавшись, обратно на свой участок. Несколько мгновений ребята провожали его глазами, а потом Алек, удивительно стремительно для своей комплекции в миг оказался рядом с Сережей и выхватил у него из рук телефон.
- Дай. Та-ак… Восемь, девять-ноль-три-и, - Алек параллельно набирал номер на своем телефоне, - Кстати, ты знаешь, мне Влад ответил… Он нашел их адрес и мобильный телефон… Тьфу, какой мобильный… Этот… Домашний… Девять… Ноль. Ага. На, держи, - Алек передал телефон обратно Сереже.
- Ну что? Куда звоним?
- Давай сначала… Давай сначала ей домой.
- Почему?
- Не знаю… Мне вообще, ты бы знал, как стыдно перед всеми ними… И страшно. Ты ж понимаешь, я мог пойти к Дариной бабушке сразу после того, как все случилось, и все сам ей рассказать. А тут сначала врачи позвонили с Дариного мобильного на мобильный ее родителям, а они уже рассказали все бабушке ее… Я не могу, Серый, я… Я ж мог сходить и все рассказать сам! А то выходит, что нас там рядом не было…
- Ал, ты несешь какую-то чушь, ты себя бы со стороны сейчас послушал! Какая разница, кто был, а кто не был рядом с Дарой! Ты вообще мог об этом только что  узнать от кого-нибудь, ты ж мог даже и не видеть этого. О том, что именно мы вызвали скорую помощь, никто не узнает. И тем более ты не обязан всем рассказывать. Это уже врачей дело - обзвонить родственников. Вот ты только что узнал, испугался, пошел к Даре - а там никого нет. Взял номер - звонишь, и говоришь, мол знаешь, что с Дарой случилось что-то ужасное, и… Ал, ты кому сейчас звонишь?
Алек приложил телефонную трубку к уху. В течение, наверное, минуты он самым больным видом слушал гудки.
- Нет? - Шепотом спросил Сережа.
Алек покачал головой, а потом сбросил.
- Дома нет никого. Автоответчик. Звоним бабушке.
Алек набрал номер. Слушая гудки он ходил по дороге взад-вперед; не зная, куда деть свободную руку: он то трогал себя ею за волосы, то трепал воротник свитера, то запускал ее в карман. Глаза его бегали. Сережа наблюдал за ним, и ощущал, как страх Алека передается ему. Оба они с замиранием сердца ждали ответа. Глядя на Алека, Сереже почему-то вспомнилось, как они, уже неизвестно в каком классе, посещали Третьяковскую галерею. На ум ему пришла картина, где Иван Грозный убивает своего сына, а точнее, глаза Грозного. Если сейчас сфотографировать Ала, и вырезать из фотографии его глаза, а потом наклеить на глаза Иоанна, то, наверняка, разницы никто не заметит, стоит только немного подмазать масляной краской, чтобы фактура была схожая. Алек действительно ужасно таращился
- Блин, да в этом мире кто-нибудь умеет брать телефонную трубку?! - Алек уже не следил за «чистотой русской речи», которую вечно проповедовал, и единственное, что еще не матерился, - Сколько, блин, можно, а? Вам зачем телефоны, скажите мне! Ненавижу! С-сик! Сик! Сик!, - Алек швырнул телефон наземь,  и наподдал ему мыском ботинка.
- Ал…
Алек сжал руки в кулаки и закрыл глаза. Сережа поднял Алеков мобильник с земли, и стер с него пыль. Целый. Немного поцарапанный, но целый. Здорово, что Алеку не нравятся iPhon`ы. После такого всплеска эмоций, iPhon бы не уцелел… Сережа обернулся на Алека.
Алек так же стоял, закрыв глаза. Сережа подошел к нему, разжал его ладонь, и вложил туда мобильник.
- Дурак я. Слабовольный я осел… Не могу я, Сер. Не могу больше. Алек открыл глаза. Глаза его были сухи, - Ты не видел ее, Сер… - Алек приложил два пальца к губам.
- Ц, не надо, Ал. Ее всего лишь сбила машина, такое часто бывает. Вон Витьку Сухорукова сбивала машина, и что? Цел, падла… И с Дарой все хорошо будет. Не паникуй. Ничего страшного.
- Ты ее не видел, Сер. Ее очень… Очень сильно сбило.
- Ничего. Людей и по частям собирают. Все с ней будет хорошо. Успокойся.
- Да как я могу успокоиться, блин, когда я понятия не имею, где она, что с ней, я не могу к ней приехать никак потому, что какие-то… Что кто-то не берет трубку и не может ответить!
- Ты звонил Владу?
- Что?..
- Ты, кажется, собирался попросить его выслать телеграмму…
- Да. Верно. Я и забыл. Сейчас… - Алек залез в карман, но потом нашел, что держит телефон  в руке и включил его, потерев экран большим пальцем, - Надо же как… Поеду в Москву, куплю новый.
- Какой? - чтобы отвлечь Алека, поинтересовался Сережа.
- Не знаю. Какой-нибудь нормальный, не сенсорный. Раздражают они меня… Вэ-вэ-вэ… Влад. Алло? Влад, простите меня, ради Бога… Вы все еще на телеграфе?..
Сережа отвернулся от Алека и медленно пошел по дороге в сторону Главной улицы, пиная камушек. «Вот оно, значит, что. Сильно сбило… Да ладно, все это чушь. Он просто паникует. Как-никак не кого-то, а Дару… Ничего. Сейчас будем пытаться Дариной бабушке дозвониться, домой будем звонить, Влад этот телеграмму отправит… Усе у нас будет путем».
- … номер. Да, не забудьте написать, от кого. Напишите, что я Даркин друг, и что отец Александр меня знает. Написали? Перечитайте.
- Ал, я пока буду дозваниваться бабушке, - громким шепотом осведомил друга Сережа.
Алек интенсивно закивал.
Сережа некоторое время слушал гудки в трубке, затем Алек кончил разговор, и подошел к нему.
- Нет?..
- Не-а. Никто не берет.
- Проклятье.
- Ну ладно. Пошли пока домой, будем оттуда дозваниваться… Все равно пока не дозвонимся, нет смысла никуда ехать.
- Почему? Все равно она где-то а Москве. Лучше поехать сейчас туда, остановиться где-нибудь, и оттуда пытаться дозвониться.
- А если ее положили в больницу где-нибудь в области? Вдруг дело было срочное?
Алек помрачнел.
- Я понимаю, что на месте тяжело сидеть в такой момент, но Ал, не надо действовать неосмотрительно.
- Да я знаю… Я попросил Влада обзвонить травматологические больницы… Пусть пока обзванивает. Как дозвонимся - скажем ему кончать. Можем, кстати, сами попробовать! У меня на телефоне есть интернет. А дома так вообще сейчас с компьютера зайдем, найдем список и поищем.
- Толку в этом чуть…
- Но надо же что-то делать! - в воскликнул Алек, и в голосе его явственно послышалось отчаяние.
Сережа посмотрел на него, вздохнул, и ударил по плечу.
- Пошли.
В первый раз в жизни видел Сережа такого Алека. Он не то, чтобы был разочарован, или зол, или удивлен. Просто это была другая сторона человека, которого он знал так долго, а открыл ее только теперь. Алеку нужно было потерять нечто очень дорогое, чтобы превратиться из расчетливого разумного человека, в человека, готового на ночь глядя ехать в город на электричке (Сережа отнюдь не был уверен в том, что Ал ездил когда-то на поезде), шататься там на улице только ради сохранения лишнего получаса… Ему хотелось что-то делать, у него бегали глаза, он швырялся своим телефоном, заламывал руки, снова и снова звонил на немой номер Дариной бабушки. Наверное, это было хорошо, что Сережа не видел Алека тогда, когда он рыдал в комнате. Алек на глазах у Сережи уже терял самообладание, он ощущал это краем сознания, но у него уже не было никаких сил, никакого желания противостоять этому. Он чувствовал свое бессилия, а это он ненавидел больше всего на свете. Он знал, что должен быть рядом, но не мог, никак не мог… Плевать, что подумает Сережа. Кто он ему - чужой человек? Они шли через поле, когда взгляд Алека упал на то место, где за домами находился злосчастный колодец. Алек зажмурился.
«- Эй!.. - Алек помахал рукой, - Привет. А что… Девочки, что случилось?..
Перед ним на земле, спиной к колодцу сидели прижавшись друг к другу Фаина с Машей. От звука Алекова голоса Фаина всхлипнула, и начала рыдать (до этого она сидела молча, положив руки на колени и спрятав в них лицо). У Маши было какое-то странное, осунувшееся лицо и слишком широко раскрытые глаза. Она кусала губы и молча смотрела на Алека. Алек шел всю дорогу очень быстро; запыхавшись,  он остановился напротив них и присел на корточки.
- Боже мой, в чем дело?!
Маша смотрела на него молча очень долго, глядя ему в глаза, а потом указала подбородком себе за спину. Алек, чувствуя, как ощущение надвигающейся беды, возникшее еще при Машином звонке, растет, поднялся, и, бросив последний взгляд на девочек, обошел их, и направился в указанную сторону. Маша позвонила ему тогда, когда он готовил завтрак. С утра он несколько проспал, и готовить нечто на грани фантастики у него не было времени да и лень было. Он решил, что яичницы с беконом будет вполне достаточно. Вот-вот должны были вернуться домой Варя с Машей, Серега уже ждал в холле, Веня там уже подбирал что-то на гитаре… Тут у него завибрировал телефон в кармане, и Алек, зацепившись рукой за завязку фартука, полез доставать его.
- Ва-арь!
- А-а?
- Присмотри, пожалуйста, за яичницей!
- Хорошо! Сейчас.
- Я слушаю.
Это звонила Маша. В трубке какое-то время было тихо, а потом какой-то помертвевший металлический голос попросил его прийти к колодцу, и чем быстрее, тем лучше. Алек не любил задавать вопросы, разговаривая по мобильному телефону, особенно, когда звонил не он и с кого-то снимали деньги, поэтому он пообещал через пять минут быть, снял фартук, и, крикнув, что скоро вернется и что он понадобился девчонкам у колодца,  вышел за дверь и пошел. Ему уже тогда стало как-то не по себе. Этот Машин голос в трубке… Может, Фаина упала в колодец? Фу, какая чушь…
… А теперь, когда он увидел их обоих, он вообще не знал, что думать. Он шел, наверное, слишком медленно, и в голове у него рисовались самые страшные картины. У него даже пот на лбу выступил. И когда он вдруг увидел, что лежит за кустом…
- Ал! Ал!
Алек открыл глаза. Перед ним было Сережино лицо.
- Ты чего?
Алек моргнул, и огляделся. Ну да. Они на поле…
- Ал, с тобой все в порядке?
- Да. Извини. Я просто задумался. Ты говорил что-то?
- Вообще-то да. Но меня волнует не то, что я уже полчаса говорю сам с собой, а…
- Прости.
- Ты ведешь себя как-то странно… Ты часом не рехнулся?
- Что?!
- Ты б себя сейчас со стороны видел…
Алек потер рукой лоб. Лоб у него был весь сырой. «О, Боже…»
- А что я… Что я, собственно, сделал такого, что ты навесил на меня столь нелестный ярлык?
- Ты? - Сережа усмехнулся, а потом с неподдельным интересом воззрился на Алека, - А ты что, правда не помнишь?
Алек совсем растерялся, и даже покраснел.
- Нет…
- Я рассказывал тебе о том, как вчера вечером написал Жене. Я спросил его, мол как у него дела, что он там поделывает, а он мне ответил прям так, латиницей: «Normal`no. Vse horosho». Я потребовал более развернутого ответа, а он мне, мол «Ya zanyat», и все. И как я ему там не писал, как не возмущался, мол какой он у нас занятой, ничего мне больше не сказал. Вообще, отпал парень. Ну и еще что-то я говорил, а потом слышу (ты сзади шел), какое-то бормотание. Я обернулся, а ты идешь с закрытыми глазами вон там, по траве, что-то бормочешь невнятно, жестикулируешь, голова у тебя эдак болтается, в общем  страшно было. Я думал, ты прикалываешься, подхожу, а у тебя все лицо мокрое от пота, руки трясутся… Я реально струхнул. Я тебя зову, а ты знай свое - идешь, как  слепой, периодически начинаешь что-то говорить, спрашивал, кажется, что-то… Мол «что случилось, что случилось»… Довольно невнятно. Ну и вот… Ой, ты ща красный, как рак.
Алек закусил губу, и улыбнулся, кажется, впервые за день. Он смотрел сейчас на Сережу, и все равно ему было, шутит он сейчас, или правду говорит. Ему вдруг захотелось упасть на траву, как они с Дарой делали, и лежать вот так, зажмурившись много-много лет… Он устал до безумия. Он с ног валился. У него разболелась голова. Так хотелось прижать горячий лоб к земле, зарыться туда, в траву, и лежать так, и спать без снов, спать, чтобы никогда больше не всплывала в памяти страшная картина… Страшная…
- Ал, не смотри на меня так. Жутко…
У Алека к горлу подкатил ком.
- Пошли быстрей, Сер. Пошли домой.
Когда они вошли в холл, Алек сразу упал на диван, а Сережа, попросив его подождать, убежал в кухню. Вари там не оказалось, поэтому бежать пришлось на второй этаж. Варя была все это время у Фаины в комнате, и, когда Сережа заглянул в приоткрытую дверь, она приложила палец к губам, и беззвучно открывая рот, произнесла что-то вроде «ПО-ДОЖ-ДИ». Сережа исчез из дверного проема, и, стараясь громко не топать, спустился обратно в холл. Алек сидел на диване с мобильником у уха.
- Кому звонишь? - Шепотом спросил Серый, усаживаясь на край дивана.
- Домой Даре, - громко сказал Алек, и сбросил звонок, - не берет никто. Владу я уже звонил. Ни-че-го. Он позвонил только в две больницы. В две!.. Алек понажимал какие-то кнопки и снова прижал трубку к уху.
- Ты хотел в интернет зайти, обзвонить сам…
Алек промолчал, слушая гудки, а потом, сбросив, положил телефон на диван рядом с собой.
- Да. Так я и поступлю… Он медленно поднялся и пошел наверх. На лице у него не было никакого выражения и рот у него был приоткрыт.
Сережа остался сидеть на диване, задумавшись. На улице почти стемнело, от солнца осталась лишь светлая полоса на западе. Где-то вдали шумел проезжающий поезд, шумел долго: Дара говорила, так шумит товарняк. В доме и на улице было тихо. Сережа прикрыл глаза. Сейчас. Минутку посидеть, и можно идти к Алу наверх, помочь чем. Вообще странный он… Ну и день.
Сверху спустилась Варя, она вела впереди себя Машу, держа ее за плечи. Сережа поднялся навстречу им, но Варя с Машей свернули в кухню. В кухне зажегся свет, и в холле стало немного светлее. Значит, она останется… Сережа некоторое время постоял у дивана, решая, куда ему пойти, а затем, предпочтя кухню Алеку, направился туда. Маша сидела за столом, упершись взглядом в одну точку. У нее были заспанные мутноватые глаза, а руки она сцепила в замок, положив на колени. Варя налила ей чай.
- Можно мне тоже?
- Конечно, садись.
Сережа сел напротив Маши. Маша наклонилась к чашке и шумно отхлебнула. Сережа потрогал свою чашку, и, решив, что чай еще горячий, откинулся на спинку стула.
В кухне царила гнетущая, вязкая тишина. Откуда-то сверху доносился голос Ала.
Маша вновь нарушила тишину, отхлебнув чай.
- Вам дать что-нибудь к чаю?
Маша молча отрицательно качнула головой.
- Нет. Спасибо, - отозвался Сережа.
И опять сделалось тихо.
- Как сходили? - Спросила Варя, остановившись за спиной у Маши и положив ей на плечи руки.
- Никак. Взяли номер, но никто нам так и не ответил. Домашний тоже молчит. Сейчас они с Владом обзванивают…
Варя приложила палец к губам и скосила глаза на Машу.
Сережа в смущении отхлебнул чай и обжегся.

***
- Алло, добрый вечер, это регистратура …ой больницы? Здравствуйте. Меня интересует информация по поводу поступления новых пациентов за сегодняшний день. К вам не привозили на машине скорой помощи некую Раздину Дарьяну? Да, конечно, - здесь длительная пауза, - Да, благодарю Вас. До свидания, - Алек отнимает трубку от уха, и, поглядывая на экран ноутбука, набирает новый номер, - Восемь, четыреста девяносто девять… М-м-м…  Алло? Здравствуйте, это регистратура …ой больницы? А по какому номеру можно обратиться в регистратуру? Да, я записываю… Так… Да… Да. Спасибо. Добрый вечер, Меня интересует информация о поступлении новых пациентов за сегодняшний день. Вы не могли бы посмотреть, нет ли в списках Раздиной Дарьяны? Спасибо.
Это был уже не первый номер. Алек сидел за столом,  подперев щеку рукой, и мотал бесконечный список московских больниц. Он пошел снизу вверх (он уже созванивался с Владом, который смотрел тот же сайт сверху вниз), и уже успел позвонить на девять различных номеров, три из которых устарели. Алек уже серьезно задумывался о том, что останется ночевать в Полушкино, и на ночь никуда не поедет. У него ни на что уже не было сил. Вот так вот легко оказалось потерять в Москве человека. Периодически он звонил Даре на домашний и на телефон Дариной бабушки, но ни с одного ему так и не ответили. Отчаяние Алека превратилось в тупую покорность судьбе. Рано или поздно они все равно отзовутся, и тогда он приедет к Даре. Его сердце разрывалось на части при мысли, что его не будет рядом в трудный момент, но он обещал себе сократить этот срок до минимума, и приехать, как только будет возможно. Потом позвонил Влад, и сказал, что у его девушки какие-то проблемы с мамой и что нужно приехать помочь. Алек отпустил шофера, выслушав тонну благодарности и массу обещаний позвонить как только он освободится, и остался один на один с бесконечным  списком. Он еще какое-то время звонил, как в бреду, а потом, решив,  что настал «момент икс» и ему пора пойти вниз и выпить кофе, Алек поднялся отправился в кухню. В кухне были Сережа и Варей, а на часах было уже тридцать пять минут двенадцатого. При его появлении оба замолчали. Не обращая на них внимания, Алек заварил себе кофе и ушел с чашкой вон. Сережа нагнал его на лестнице.
- Тебе помочь?
- Да, это было бы очень мило с твоей стороны… Вдвоем мы быстрее обзвоним весь список.
Казалось, целью Алека теперь был не поиск Дары а странное желание обзвонить список. Он вообще выглядел как-то неважно.
- Сколько уже обзвонил?
- Не знаю точно… Придем - по списку посмотрим.
- А я Машку видел! Они с Варей спускались в кухню попить чай.
- Да-а?.. - Не вполне натурально изумился Алек, - И как она?
- Никак. Она просто пришла, сосредоточено рассматривая скатерть выпила две чашки чаю, и ушла. Варя хотела заставить ее принять ванну с лавандой, но та отказалась, позвонила бабушке, сказала что будет ночевать у «Нас» и ушла в свою комнату. До этого они с Фаиной вместе спали… Да, скажем так: обе они выглядят несколько подавлено.
Алек усмехнулся, но ничего не сказал.
В Алековой комнате был только один стул, да и вообще комната его не отличалась внушительными размерами. Для того, чтобы усадить на что-то Сережу, Алеку пришлось выйти, оставив чашку с кофе на столе, и вновь вернуться на лестничную площадку за стулом. Сережа остался один в Алековой комнате. Надо сказать, не смотря на то, что они (ну или «Они») все лето проводили вместе, бывал он здесь нечасто. Да и не было тут ничего примечательного: одна кровать, один стул, письменный стол, гардероб. Комната была самой обычной: скорее всего после покупки дома, Алек не делал здесь никакого ремонта. Да и по его рассказам, дом он этот купил просто так. Они, кажется, ехали с родителями куда-то (сколько это было лет назад, Сережа уже не помнил, но Алу тогда точно было меньше восьми), и Алеку просто понравилась Полушкинская местность. Он сказал: «я хочу, чтобы здесь у меня был дом». И все! В Алековой семье с этим было просто. Они остановились в Коттеджном поселке, который располагался напротив СНТ «Юбилейное» и маленький Алек, выйдя из машины показал своим пухлым пальчиком на ныне его собственный дом, и спокойно провозгласил: «Вот этот». Поскольку родители очень спешили куда-то домом осталась заниматься прислуга (были ли там жильцы, или не было - кто его знает, Алек до сих пор в некотором смущении от того, что кого-то ни с того ни с сего выселил из дома). Дом был оформлен на Алековых родителей, но по сути считался его собственным. Алеку было объяснено, что дом - это вещь, за которой надо смотреть, поэтому выбором домохозяйки для своего дома маленький Алек занимался сам. Потом они надолго уехали из России, и все это время домохозяйка жила в Алековом домике (Алек до сих пор наивно полагал, что его дом - маленький), получая деньги на все расходы и свыше того. Потом, когда Алек уже переехал в Россию, он сменил ту домохозяйку на Варю, так как та, по его словам, стала за время его отсутствия старой грымзой. У Вари было высшее образование, плюс еще три года своей жизни она посвятила психологии. По сути это было то, что надо, да и Варин возраст и характер располагали.
Ручка двери чуть слышно щелкнула, и в комнату вошел Алек со стулом.
- Держи, - выдохнул он, и подошел к компьютеру.
Сережа сел рядом с ним, и вгляделся в монитор.
- Вот этих я уже обзвонил. Вот этих - обзвонил Влад. По сути нам с тобой осталось не так уж и много на двоих… Я еще не поставил здесь телефона, поэтому я бы попросил тебя пока звонить с мобильного. Я потом положу тебе на счет, ладно?
- Пустяки… С кем ты разговариваешь про долги? Да я тебе за так отдам все, что у меня есть, а ты еще печешься по поводу денег на моем счету. Я что, сам не смогу себе положить?
- Я крайне польщен твоим теплым отношением ко мне, Сергей, и очень, очень тронут.
- Звучит ненатурально.
- Звони: твои - все четные.
Сережа вздохнул:
- Лады… А что говорить-то?
- Скажи-и… Алек витал мыслями где-то, и замолчал как-то слишком надолго, для размышления о том, что сказать.
- Ты ж уже звонил! Ты что говорил? Ал! Не спи.
- Спроси сначала, регистратура ли это. Потом поинтересуйся, не привозили ли за последние сутки им в больницу на машине скорой помощи некую Раздину (с «д») Дарьяну и жди, пока тебе ответят. Если вдруг ее привозили, спроси адрес больницы… Хотя нет, адрес мы и так узнаем. Спроси, что за отделение, куда ее положили, где ее искать. Ясно?
- Ага… Ясно.
В одной маленьком комнате в полный голос говорить по телефону стразу двум людям было несколько неудобно. Спустя некоторое время выяснилось, что стул Алек принес зря: оба все равно расходились по разным углам, чтобы хоть как-то увеличить расстояние между друг другом. Однако, дело пошло. В двадцать минут первого Алек подошел к столу, и, обнаружив, что его забытый кофе остыл, взял кружку и, объявив перерыв, ушел вниз.
«Это никогда, никогда не кончится… - Плюхнувшись на кровать с тоской подумал Сережа, - мы ведь так и будем звонить, пока ее не найдем, а это случится, дай Бог, к утру!»
Странная логика делала все те ночи, когда «Мы» гуляли до утра на улице легкими и приятными, такими, что когда уже на рассвете они возвращались домой, ощущалось только легкое присутствие усталости. А теперь, хотя был всего лишь первый час ночи, Сережа мог побиться об заклад, что если вдруг он нечаянно закроет глаза в лежачем положении, то точно тут же заснет. Сережа делал все: старался не моргать, вскакивал, и ходил кругами по комнате, но потом не выдержал, и решил последовать примеру Алека.
- Ал, налей-ка мне тоже!
- Сейчас… - Алек полез в шкаф за чашкой. 
Некоторое время они пили кофе, устроившись за столом, а потом Алек, глянув на Сережу, сказал:
- Знаешь что… А давай-ка ты у нас пойдешь спать.
- А ты?
- А я буду пока звонить.
- Пф-ф… Справедливо!
- Ну, если твоя мятежная душа так рвется в бой, я могу разбудить тебя, когда сам пойму, что засыпаю.
- Не идея. В одиночку ты будешь обзванивать куда медленнее, и потом тебе будет куда скучнее без меня. Соглашусь: рано или поздно я пойду спать. Но не сейчас.
Пять минут назад, лежа в комнате на Алековой кровати, Сережа бы согласился бы на предложение друга без промедления. Но это было так мило с его стороны - предложить ему поспать и остаться обзванивать одному, что Сережа просто не мог не преисполниться человеколюбия и не принести себя в жертву, во имя святой дружбы. Алек был мастером своего дела, и знал, как уговаривать людей.
- Спасибо. Ты - настоящий друг, - улыбнулся Алек, но, резко вспомнив, чью фразу только что сказал («Надо же! За целый день сколько раз ловлю себя на том, что говорю ее словами!»), помрачнел.
Сережа положил локти на стол и оперся на сжатые в кулаки руки подбородком.
Алек оставил сей неэтичный жест без внимания.
Допив кофе, пацаны вернулись в Алекову комнату и продолжили свое непростое дело. Алек еще раз позвонил Даре на домашний, но никто не ответил. Затем, в Алекову комнату постучали. Алек, повысив голос, пригласил стучащегося войти, и в комнату заглянула Варя.
- Господа, вы собираетесь ложиться спать?
- Нет, - хором ответили Алек с Сережей.
- А что вы делаете?
- Мы о…
- Мы обзваниваем больницы. Ищем ту, в которую положили Дару, - перебил Алека Сережа.
- А вы в курсе, что вы их вообще до завтра можете обзванивать?!
- Но существует вероятность того, что нужный нам номер - следующий, на который мы позвоним, - сухо сказал Алек, глядя на экран телефона.
- Эта вероятность, Алек, равна вероятности того, что нужный вам номер окажется последним!
- Положим. Но мы обязаны ее найти!
- Зачем? Вы же выслали Дариным родителям телеграмму со своим номером! Рано или поздно они позвонят.
- Когда? А вдруг это случится завтра? Послезавтра?
- Два дня! Какая катастрофа!..
- Да! Да, это - катастрофа! Я вообще должен был быть сейчас там, и если бы меня не вышвырнули из машины скорой помощи как щенка, я бы…
- То Вы! А причем здесь Сергей?
- То есть, при чем?
- Почему Вы заставляете его полночи не спать, чтобы найти для Вас адрес, который Вы все равно найдете рано или поздно!
- А он мне что, чужой?
- Да! Варя, я вообще-то сам вызвался ему помогать.
- Да вы посмотрите на время! Даже если вы сейчас найдете адрес, думаете, я пущу вас куда-то ехать? И не думайте! Все равно вам придется остаться здесь до завтра!
- Но если мы сейчас завалимся спать, то потратим зря кучу времени! - Алек говорил все громче, - того времени, за которое мы бы успели бы ее хотя бы найти!
- Не кричите. В доме все спят.
- Я не кричу!
- Варя, а Вы Веню как давно видели? - чтобы разрядить обстановку, поинтересовался Сережа.
- Он вернулся не так давно, его провожали до калики какие-то ребята. Он уже у себя. И вы, Алек, даже не думайте разбудить его и заставить звонить!
- Да Вы с ума сошли! Что бы ко мне цепляетесь?! Я что хочу, то и делаю! У вас сердца, что ли, нет?!! Она там одна, без нас, а Вы здесь со своими правилами!
- Да если бы не мои правила, неизвестно, где бы вы сейчас были, Александр! И прекратите грубить.
- Я?! Я - грублю?!!
- Алек… - Сережа подошел к вставшему в возмущении Алеку сзади и положил ему руку на плечо.
- Вы.
- Я?!!
- Вы!
- Да как Вы…
- Смею? Смотрите, как он заговорил! Вы поступаете просто неразумно, Александр! Вы не спите сам, не даете спать другим, да еще и спорите! О каком времени идет речь? Она не придет в себя еще очень долго, Алек, если верить вашим рассказам о том, что с ней произошло. Вашего отсутствия она просто не заметит!
- Причем здесь то, что она заметит?!! - Алек подошел к Варе вплотную, - Вы что, не понимаете ничего?! При чем здесь вообще она?!! Как я могу находиться где-то не пойми где, не зная о ней ничего?!! При чем здесь то, когда я приеду! Я хочу хотя бы знать, что с ней все в порядке!!! - Алек почти кричал.
- Александр, успокойтесь.
- Я абсолютно спокоен!!!
Сережа, не смотря на всю критичность ситуации, не удержался от улыбки. Алеку сейчас могло подойти какое угодно прилагательное, кроме «спокойный». То, как Алек орет, Сережа видел второй раз. В первый раз он наорал на «Них», когда Фаина с Веней высказались против вступления Дары в «Нас». Творилось нечто абсолютно невообразимое… Что же, раз Алек кричит, значит не за горами Конец Света.
- Я все, все понимаю, Алек, успокойтесь.
- Отстаньте от меня!
- Успокойтесь. Мы найдем Дару рано или поздно.
Алек открыл рот, чтобы что-то возразить, но вдруг передумал, и, шумно выдохнув опустился на кровать.
- Извините. Я не знаю, что на меня нашло.
Алек потер глаза, поднялся и вышел из комнаты.
Варя покачала головой и села на кровать.
- Вы устали?
- Спрашиваешь… - Варя сдержала зевок и заправила выбившиеся из пучка волосы за уши, - такая трагедия… Девочки, которые ничего не могут делать, только плачут, Алек, за которого я отвечаю, который  стремится уехать на ночь глядя непонятно куда, устраивает истерики, Веня еще этот гуляет с кем-то, я не знаю, с кем…
Сережа несколько минут хранил молчания, вертя в руках мобильный телефон.
- И-и-ился-а!… Я оа-аи-ился-а-а!!
- Что это?
- Мне кажется, он кричит, что он рехнулся, - Сережа усмехнулся.
- Нет, постой!..
Дверь в комнату распахнулась, и в помещение влетел красный, потный Алек. Он держал поцарапанный мобильник в высоко поднятой руке и лицо его сияло.
- Я дозвонился!!
- Кому? - Хором спросили Сережа с Варей. Варя поднялась с кровати.
-Я просто еще раз позвонил на Дарин номер, и его взяли! Его… Его взяли! - Алек пританцовывал на месте, - Там какой-то мужчина, медбрат, он говорит, что Дара сейчас в реанимации… Уже несколько часов идет операция… И… - Алеков голос дрогнул, он прикрыл рот рукой и опустил глаза, - и… Она жива, - шепотом завершил он.
- Слава Богу!..
- Адрес я сейчас найду сам… И завтра с утра я поеду туда… Объявляю вечер… Законченным.

А вот картинки... На  первой изображен Алек в процессе пения, на второй - Алек с Дарой. Третий рисунок изображает непосредственно роковую сцену, которая не описана здесь но имела место до описанных событий, а четвертый изображает Алека уже после описанных событий.